После
разгрома христиан при Казаль Робере (1 мая 1187г.) Раймунд
III примерился с королем Ги де Лузиньян и принес ему оммаж. Князь Антиохии
Боэмунд III прислал в королевскую армию своего сына Раймунда и объявил о своем походе, Великий магистр ордена Храма Жирар де Ридфор
набрал значительный отряд туркополов: армия собралась около Назарета и
насчитывала 50 тысяч человек. Тем временем Салах ад-Дин начал осаду столицы
Галилеи Тивериаду, обороной которой командовала жена Раймунда III графиня Эшива.
2 июля жена графа Триполи, послала к мужу посыльного
с просьбой о помощи. Эта весть пришла в лагерь христиан ближе к вечеру
того же дня, и король Ги собрал всех вождей своей армии на совет, дабы
решить, какие действия предпринять. Все высказались за то, чтобы выступить
на закате к Тивериаде. Но граф Раймунд III заявил, что скорее предпочтет
увидеть как падет Тивериада и его супруга окажется в плену, чем двигаться
на помощь городу и "отступать далеко от воды и пищи".
Он считал, что лучшим будет если укрепиться вокруг источников Саферии
и дождаться отступления Салах ад-Дина "изможденного жаждой и
не имеющего места, дабы освежиться" (Цит.: De Expugatione
Terrae Sanctae per Saladinum // Статья Галины Росси "Ги
де Лузиньян - последний король Иерусалима"). Жерар де Ридфор
обвинил Раймунда в трусости, и бароны высказались за то, чтобы выступить
на помощь Тивериаде. В Саферии граф Раймунд III еще раз повторил свои
доводы: "Табари [Тивериада] принадлежит мне, – сказал он, – так
же, как и моя жена и мое состояние, и никто не потеряет столько, сколько
я, если замок будет утрачен. А если они захватят мою жену, моих людей
и мое добро и если они разрушат мой город, я возвращу это себе обратно,
когда смогу, и отстрою свой город, когда смогу, ибо предпочитаю скорее
видеть разрушенным Табари, чем погибшей – всю Землю". На этот
раз бароны и король позволили себя уговорить, не покидать обильную источниками
территорию и дожидаться наступления Саладина у Сафарийского источника.
Один магистр ордена Храма оставался неумолим. "Я вижу волчью
шкуру", – насмехался он. Но в полночь, когда Лузиньян остался
один в своем шатре, магистр ордена Храма проник к нему и воскликнул...
|
